Гераклит

   • Heraclītus,

         Ήράκλειτος, процветал ок. 500 г. до Р. X., следовательно, отчасти был современник Парменида. Он удалился от государственных дел, посвятил себя вполне науке и жил в уединении, занимаясь только философией. Про его жизнь нам чрезвычайно мало известно; рассказывают, что он отклонил просьбу своих сограждан о принятии участия в управлении государства и ответил отказом на приглашение Дария Гистаспа приехать в Персию и познакомить его с греческою философиею. Г. написал, по известиям древних писателей, только одно сочинение, которое, по некоторым, имело заглавие Μου̃σαι, а по другим — περὶ φύσεως; он сложил это сочинение в храме Артемиды в Эфесе, и оно, как кажется, находилось там еще впоследствии. Г. уже в древности был известен своей темностью и поэтому назывался σκοτεινός, выражение, которое Цицерон (Cic. de n. d. 1, 26, 74. Cic. fin. 2, 5, 15) неправильно толкует как намек на умышленную темность; она, напротив, вытекала из пренебрежения к сочетанию слов и из неразвитости языка, а главным образом из глубокомысленности его спекуляции; поэтому он в Платоне и Гиппократе нашел усердных последователей своей системы. Некоторые главные черты его учения следующие: πάντα εΐναι καὶ μὴ εΐναι, ου̉δὲν μãλλον τò 'òν του̃ μὴ 'òντος εΐναι. Он, следовательно, выходит еще за пределы учения элеатов об отвлеченном быте. Абсолютное он понимает как единство бытия и небытия, суть состоит в перемене, истина и основание всего бытия — происхождение. В этом смысле он говорит, что все течет (πάνταρ̉ει̃), ничего не существует и никогда не остается тем же самым; он сравнивает предметы c течением реки, прибавляя, что нельзя два раза опуститься в ту же самую реку. Только одно есть, говорит он у Аристотеля, что остается; из этого одного все другое преобразовывается. Он, однако, не ограничился областью логики, но дал своей идее реальное выражение. По причине этого естественно-философского направления Г. иногда причисляется к ионийской школе, от которой он, однако, замечательно различается. Он говорит, между прочим: время есть первое телесное (вернее, чувственное) существо; он видит в нем первую форму происхождения: в видимом мире — время является самым первым. Но, желая определить процесс времени ближе, физикальным образом, он находит огонь как первое существо: это — физикальное время, абсолютное беспокойстве, абсолютное разрешение существующего, постоянная гибель и непребывание. Разбирая далее явления этой стихии, он находит, что свойственное ей преобразование определенного есть испарение (α̉ναθυμίασις); поэтому он и в этом реальном процессе описывает две различные стороны; огонь сгущается влагою и, останавливаясь, превращается в воду; твердеющая вода — в землю; это — дорога вниз (ο̉δòς άνω). Земля затем опять плавится, из нее делается влага, а из влаги — испарение моря, из которого затем все происходит; это дорога вверх (ο̉δòς 'άνω). Он называл глаза и уши плохими свидетелями (но считал глаза надежнее ушей), а ум (λόγος) — судьей истины; познавание общего признавалось им единственным познаванием истины, причину заблуждения он видел в объединении мышления, зло — в отлучении от общего. Душу он признавал бессмертною ('òτε η̉μει̃ς α̉ποθνήσκεν, τὰς ψυχὰς α̉ναβιου̃ν καὶ ζη̃ν) и самую сухую (пламенную) — наилучшею. Он хотя и говорил, что Вселенная не сотворена ни Богом, ни человеком и есть и остается постоянно живой огонь, воспламеняющийся и потухающий по своей мере, но учение об общем пожаре Вселенной, вероятно, нечто иное, как выдумка. Монографии: Schleiermacher в Wolf's Museum der Altermumsw, т. 1. Schuster, Heraklit von Ephesos (1873).